Больше слёз Ниэнне
По мере написания буду приносить ссылки на новые главы. Надеюсь, чтение окажется приятным)
Название: Единственная
Автор:
Рью aka Лэн aka Лемина
Бета: нет.
Фандом: Дж. Р. Р. Толкин «Сильмариллион».
Размер: планируется макси.
Категория: джен с элементами гета.
Жанр: Лит-РПГ, POV, (Ангст)
Персонажи: Эру, Мелькор, остальные Айнур, Майа, Эльфы и Люди, много неканонных персонажей.
Рейтинг: PG, так как присутствуют довольно тяжёлые сцены.
Дисклеймер: всё принадлежит Профессору.
Размещение: запрещено без разрешения, запрещено до окончания работы над фиком.
Саммари: «There was Eru, the One, who in Arda is called Ilúvatar; and he made first the Ainur, the Holy Ones, that were the offspring of his thought, and they were with him before aught else was made…».
Предупреждения: OOC, AU и вообще — ересь.
Комментарии автора: присутствует пафос, размышления. Устоявшихся в фандоме образов персонажей нет, так как я читала очень мало фанфиков и не знаю их. Есть примесь фантастики, элементы космогонии, отголоски ЧКА, следы Доктора Кто (знание его канона не обязательно). Много моментов вне мира Арды. Черновик. Против объективной критики не возражаю.
Первая глава.
Его имя звучало как «Астаргартэс». Но никто не звал его так. Его вообще никто никогда и не звал практически — потому что никто не знал, что Астар живой.
Пожалуй, мелькало что-то из детства. Смутные, невероятно далёкие воспоминания, голос, полный тепла, вся душа навстречу ему летит, радость наполняет сердце, всю суть. Давно. Иногда он скучал по этому. Иногда звал. Иногда и плакал. Потому что — одиночество. Холод. Ненависть. Непонимание. Нет, кажется, его всё-таки как-то звали. Когда проклинали жизнь. Когда кричали в небо: «За что?!». Когда молили о помощи, а он не мог ничего сделать. Или когда убивали себя, отказывались от жизни, словно засыпали. Последнее ранило больнее.
Никто никогда не отзывался на его зов. Иногда приходили Странники. Сами по себе. Непонятно, кто, непонятно, зачем. Они умели говорить — и говорили с ним. А однажды появился мальчишка, который с ним пел. Астар ликовал каждую секунду его существования. Мальчишка ушёл, но оставил после себя надежду. Такие, как он, есть, и значит, они могут прийти ешё.
Нельзя сказать, что Астар только и делал, что ждал и страдал. Нет, это была просто часть его непостижимой жизни.
Астар — это мир. Асгар.
Целый мир с рассветами и закатами, солнцем и водопадами, луной и небом, звёздами, ветром. Дышащий, спящий и бодрствующий, пробуждающийся и засыпающий, рождающийся и умирающий — каждую секунду малая, почти ничтожная часть его погибала, но тут же появлялась на свет другая. Повсеместно. Боль и счастье, сплетённые так близко, что каждый вдох его мог свести с ума любого, кто всерьёз попытается представить, ощутить себя — не малой частью, а единым целым. Всем миром. Асгар был невероятен, сложен — но и прост простотой улыбки ребёнка. Асгар был живым — как детские слёзы.
Он существовал. Знал мысли и чувства каждого живущего в нём существа, каждой своей части. Знай бы о нём, люди называли бы его Всевышним Богом. Асгар не являлся Богом, это Бог был его частью, силой, которая, если верить, сможет спасти в самый тёмный час. Асгар был так же песком, пылью под ногами. Был каплей металла, рождённой в ядре, взращённой в недрах, смешавшейся с водой, испарившейся, попавшей на небо и пролившейся дождём вновь в землю. Был молнией и радостным огнём, был каждой птицей, каждым зверем, каждым. Его жизнь — радости и горести разумных живых, его надежды — их надежды, их боль — его боль. Он — везде, он — сама жизнь, он — само время здесь.
Асгар двулик. И если где-то наливается серебром ночное небо, то на другой части планеты сияет солнце. Двойственность проявлялась во всём, на всех уровнях. Наверно, именно поэтому он сумел пронести свой рассудок, своё самосознание через всё безумие, которое тоже всегда оставалось в нём.
Асгар любил жизнь, всегда видел смысл — без цели. Он очень радовался тому, что живой, тому, что способен изменяться и изменяется. Он научил бы многих жить так же, если бы мог. Но он, как никто другой, видел необходимость каждой ошибки.
Даже той, на которую он сейчас, незримый, неслышный и неощутимый, сосредоточил своё внимание. Потому что перемены бывают разные и с разным масштабом. И некоторые ветки событий по влиянию на другие оказываются важнее. Но и без менее важных веток ничего не будет.
И сейчас, в одном тёмном лесу близ родового замка правителя эльфов Нээля как раз происходили достаточно значимые события.
Сумерки медленно рождались из теней. В мрачном небе, утрачивающем свою синеву, высоко летали птицы: дождю не быть несколько дней. Мир готовился погрузиться в сон. Он устал за день, и, хоть никогда глаза его не смыкались, ночью всё же было спокойней. Тише. Свободней, таниственней, интересней… а день был хорошим. Ярким и летним. Привольность, движение, радость и свет — чего ещё желать?
Но девушке, крадущейся в зелёном свете Луны, всего этого явно было мало. Черноволосая беглянка часто оглядывалась, прижимала к груди ларец со стенками из толстого мутного стекла. Внутри горел холодный огонёк, отбрасывая резкие тени, в которых лицо Аккары, наследной принцессы Аэтеры казалось ещё жёстче.
Длинное платье больше подходило для великолепных залов, для танцев, но не для леса. Подол, расписанный рунами Обережения, то и дело цеплялся за траву, за кусты — словно и ему, и им хотелось остановить девушку. Аккара даже не думала прислушиваться. Её род — древний и, несомненно, могучий — вот уже несколько веков как покинул леса. Вот и забылись древние законы, и даже предки, предпочитающие любоваться просторами, забыли, как может быть многословен каждый листик. Каждый порыв ветра, каждая ветка предупреждала — но девушка упорно шла вперёд. Более того, она то и дело срывалась на бег, и сбитое дыхание вместе с огоньком, вместе с неуклюжими шагами прекрасно выдавало её расположение. Тем не менее, чутьё подсказывало Аккаре — опасность близко, и невозможно было выносить её давящее и непредсказуемое присутствие. Но даже интуиция не помогла миновать неизбежного.
Вот быстрый вскрик — и ловушка захлопнулась. Как птица, забилась Аккара, раня нежную кожу об острые прутья клетки. Не для войны и не для лишений было рождено это тело — тело совсем юной эльфийки, сбежавшей из дома, уносящей с собой древнюю реликвию всего эльфийского народа. Аккара закричала, поняв, что не выбраться ей. Но ещё горше оказалось осознавать: обманули. И теперь Эклос Рабастан будет убит, и теперь её саму убьют, а земля эльфийская познает упадок, засуху, прочие ужасы… и всё это — её вина. И опустились руки, дух угас. Недвижимая, ждала эльфийка своей участи.
Тени метнулись к клетке.
И вдруг — одна за одной — попадали. Потому что другая тень, скрытая в листве, быстрее звука метала стрелы. Глаза, явно видящие в темноте, уши, ловящие малейшее изменение в Музыке Жизни, сильные руки с тонкими пальцами, верный лук, стройные стрелы… у врагов не было ни единого шанса. Минуты не прошло, как всё закончилось. Аккара кричала, она впервые видела смерть, и зрелище это повергло её в ужас. Одна из теней, оставшаяся позади своих товарищей, кинулась бежать. Незаметно, как ей казалось. Может, любой аэтэрец не смог бы увидеть её. Но сейчас очередная стрела развеяла смешную иллюзию незримости.
Аккара судорожно всхлипывала, сама не замечая этого. Силы оставили её, ларец давно лежал на земле — разбитый. Разгорающееся мягкое сияние освещало юбку застывшей принцессы. Вот спрыгнул на землю неведомый спаситель. Аккара напряглась, саму суть её охватила дрожь. Глядя на этого могучего воина, так просто перестрелявшего всех, кто нападал на неё, она чувствовала себя совершенно беспомощной. Ничто, кроме ужаса, не могло отразиться в её глазах при взгляде на него. Тоже эльф. Изящные чёрты лица, непривычного местным жителям, но оттого кажущееся ещё красивее — пугающей, совсем чужой красотой. Светлые волосы, рассыпанные по плечам, по спине. Некоторые пряди заплетены в косы. Ясные глаза мерцали в свете Луны и Сердца. Мужчина наклонился, осторожно взял реликвию, сжал в ладонях. Аккара потянулась к его рукам, прутья клетки резали её кожу, кровь стекала вниз — кровь уже давно коснулась Сердца. Странно, она породнилась с ним… даже представить себе не могла, что она выжила. Что она — владелица Сердца. И клетка сейчас не имела никакого значения. Как будто её и не было. Этот мужчина рядом, напротив сжимал Сердце Аккары.. Её душу. Её суть. И нужно было сделать лишь шаг…
Неуловимое движение — и всю поляну охватил ярчайший свет. От ловушки не осталось ни следа. Двое стояли напротив друг друга. Звёздный свет охватывал обоих, и не было ничего прекраснее этого зрелища.
Мир сонно улыбнулся. Он дремал иногда. Забывался на тысячные сотых долей секунд — и ему казалось, что он видит сны. И сейчас ему снились двое — пришелец извне и только что осознавшая себя Хранительница.
— Это твоё, — мужчина улыбнулся и протянул Аккаре ладони. Эльфийка приняла Сердце — и оно растворилось, исчезло, едва коснувшись её. Раны её были излечены, а сама она на миг познала мир, пришла к нему, узнала — чтобы её разум тут же всё забыл, но чувства сохранили эту память. И мужчина нёс её бесчувственную на руках.
— Ты… — сказала она через некоторое время.
— Я. — Эльф уверенно шёл по направлению к замку отца девушки. Он не ожидал нападения — да ему и незачем быть настороженным. Рядом было безопасно, Музыка Жизни ясно сообщало об этом.
Сколько же усилий пришлось приложить Учителю, чтобы он смог услышать! Но теперь пришелец был благодарен — и счастлив. Это всё равно, что впервые взлететь.
— Кто ты? — Аккара улыбалась.
— Я странник. Пришёл издалёка. Ты можешь называть меня «Лаэй».
— Такое странное имя. Что оно означает? — Хранительница плакала. Серебрянная в лунных лучах влага стекала по её щекам, но губы улыбались — будто она сама не знала о своих слезах. Лаэ охватила невиданная нежность, неведомый раннее покой, заглушивший неистощимую тоску на миг. Сам того не ожидая, эльф признался:
— Это не имя. Это сокращение слова, звучащего на моём родном языке как листва летних садов.
— Звучит… разве имя может звучать? — Аккара спрашивала вроде бы об обыденных вещах, но до-и-послезнание подсказывало ей, что в словах странника крылся особый смысл.
— Твои слова ранят меня, как и твоё непонимание. Лучше ответь, как ты.
— Я… хорошо. — Аккара вздохнула. — Я теперь Хранительница… а Рабастан мёртв, я чувствую. И почему-то не сожалею. Он сделал выбор, и мне так спокойно — знать, что у него этот выбор был. Это правильно… что он выбрал. И последствие… он выбрал и смерть. И я знаю, что ему хорошо там. В залах Предтеч. И мне так странно… как будто нечто большее ведёт нас сейчас обоих, и мы следуем, согласные, и это совсем не плохо.
— Хранительница… — Лаэ нахмурился Ему не составляло труда нести девушку, которая, как он чувствовал, была ещё слишком слаба. Её хотелось прижимать к себе. Он так чувствовал, что всё хорошо. Но всё же тревога омрачала его неожиданное и невесомое счастье. — Я не хотел вмешиваться в Силы вашего мира. Что я натворил?
— Нет. Ты хотел. Ты просчитал, что моим спасением ты добъёшься своих целей.
— Я добивался только этого, не большего.
— Ты не мог предсказать мою инициацию. — Аккара прикрыла глаза. — Это никто предсказать не может. Потому что инициация всегда происходит сама. События закручиваются в единый узел, все дороги ведут к неминуемому.
— Я не из этого мира. Его дороги не должны касаться меня, Эйкири.
— Ты идёшь другими дорогами, и то, что ведёт тебя, касается далеко не одного мира. — Девушка сделала попытку освободиться, и Лаэ поставил её на землю, — Я звучу как Эйкири? Что это значит?
— Вечность. — Лаэ вздохнул. Он взгляда не мог отвести от девушки. А она неотрывно смотрела на него. — Это не мой родной язык, это…
— Это мой мир. Ты — гость, но ты можешь быть здесь как дома.
— Дом… я хочу домой. — Он не понимал, что говорит, и почему говорит именно это. Всё было непонятно, необычно, но только ведь правда — дом. Почти как в детстве. Почти как тогда, когда ещё не было такой боли в груди, не было крика, разрезавшего неба, не было крови в морской воде. Этот мир согласен принять его, стать домом, а он так долго шёл, не зная дороги. Этот мир рад ему, Лаэ чувствовал. И возможно, и ему, и миру, и Аккаре будет лучше, если он останется здесь.
Аккара легко коснулась лба Лаэ. Прижала ладонь, и ноги эльфа подогнулись. Мягчайшая трава стала ему кроватью, а Аккара его согревала.
— Спи, странник. Отдохни, ты ведь всегда можешь вернуться ко мне. Я буду ждать. Отныне у тебя два дома, Лаэгель.
— Да… — прошептал Лаэ. — Он тоже не замечал своих слёз.
Ссылка на Фикбук.
Название: Единственная
Автор:
Рью aka Лэн aka ЛеминаБета: нет.
Фандом: Дж. Р. Р. Толкин «Сильмариллион».
Размер: планируется макси.
Категория: джен с элементами гета.
Жанр: Лит-РПГ, POV, (Ангст)
Персонажи: Эру, Мелькор, остальные Айнур, Майа, Эльфы и Люди, много неканонных персонажей.
Рейтинг: PG, так как присутствуют довольно тяжёлые сцены.
Дисклеймер: всё принадлежит Профессору.
Размещение: запрещено без разрешения, запрещено до окончания работы над фиком.
Саммари: «There was Eru, the One, who in Arda is called Ilúvatar; and he made first the Ainur, the Holy Ones, that were the offspring of his thought, and they were with him before aught else was made…».
Предупреждения: OOC, AU и вообще — ересь.
Комментарии автора: присутствует пафос, размышления. Устоявшихся в фандоме образов персонажей нет, так как я читала очень мало фанфиков и не знаю их. Есть примесь фантастики, элементы космогонии, отголоски ЧКА, следы Доктора Кто (знание его канона не обязательно). Много моментов вне мира Арды. Черновик. Против объективной критики не возражаю.
Первая глава.
Пролог — 1
Странник
Странник
Его имя звучало как «Астаргартэс». Но никто не звал его так. Его вообще никто никогда и не звал практически — потому что никто не знал, что Астар живой.
Пожалуй, мелькало что-то из детства. Смутные, невероятно далёкие воспоминания, голос, полный тепла, вся душа навстречу ему летит, радость наполняет сердце, всю суть. Давно. Иногда он скучал по этому. Иногда звал. Иногда и плакал. Потому что — одиночество. Холод. Ненависть. Непонимание. Нет, кажется, его всё-таки как-то звали. Когда проклинали жизнь. Когда кричали в небо: «За что?!». Когда молили о помощи, а он не мог ничего сделать. Или когда убивали себя, отказывались от жизни, словно засыпали. Последнее ранило больнее.
Никто никогда не отзывался на его зов. Иногда приходили Странники. Сами по себе. Непонятно, кто, непонятно, зачем. Они умели говорить — и говорили с ним. А однажды появился мальчишка, который с ним пел. Астар ликовал каждую секунду его существования. Мальчишка ушёл, но оставил после себя надежду. Такие, как он, есть, и значит, они могут прийти ешё.
Нельзя сказать, что Астар только и делал, что ждал и страдал. Нет, это была просто часть его непостижимой жизни.
Астар — это мир. Асгар.
Целый мир с рассветами и закатами, солнцем и водопадами, луной и небом, звёздами, ветром. Дышащий, спящий и бодрствующий, пробуждающийся и засыпающий, рождающийся и умирающий — каждую секунду малая, почти ничтожная часть его погибала, но тут же появлялась на свет другая. Повсеместно. Боль и счастье, сплетённые так близко, что каждый вдох его мог свести с ума любого, кто всерьёз попытается представить, ощутить себя — не малой частью, а единым целым. Всем миром. Асгар был невероятен, сложен — но и прост простотой улыбки ребёнка. Асгар был живым — как детские слёзы.
Он существовал. Знал мысли и чувства каждого живущего в нём существа, каждой своей части. Знай бы о нём, люди называли бы его Всевышним Богом. Асгар не являлся Богом, это Бог был его частью, силой, которая, если верить, сможет спасти в самый тёмный час. Асгар был так же песком, пылью под ногами. Был каплей металла, рождённой в ядре, взращённой в недрах, смешавшейся с водой, испарившейся, попавшей на небо и пролившейся дождём вновь в землю. Был молнией и радостным огнём, был каждой птицей, каждым зверем, каждым. Его жизнь — радости и горести разумных живых, его надежды — их надежды, их боль — его боль. Он — везде, он — сама жизнь, он — само время здесь.
Асгар двулик. И если где-то наливается серебром ночное небо, то на другой части планеты сияет солнце. Двойственность проявлялась во всём, на всех уровнях. Наверно, именно поэтому он сумел пронести свой рассудок, своё самосознание через всё безумие, которое тоже всегда оставалось в нём.
Асгар любил жизнь, всегда видел смысл — без цели. Он очень радовался тому, что живой, тому, что способен изменяться и изменяется. Он научил бы многих жить так же, если бы мог. Но он, как никто другой, видел необходимость каждой ошибки.
Даже той, на которую он сейчас, незримый, неслышный и неощутимый, сосредоточил своё внимание. Потому что перемены бывают разные и с разным масштабом. И некоторые ветки событий по влиянию на другие оказываются важнее. Но и без менее важных веток ничего не будет.
И сейчас, в одном тёмном лесу близ родового замка правителя эльфов Нээля как раз происходили достаточно значимые события.
***
Сумерки медленно рождались из теней. В мрачном небе, утрачивающем свою синеву, высоко летали птицы: дождю не быть несколько дней. Мир готовился погрузиться в сон. Он устал за день, и, хоть никогда глаза его не смыкались, ночью всё же было спокойней. Тише. Свободней, таниственней, интересней… а день был хорошим. Ярким и летним. Привольность, движение, радость и свет — чего ещё желать?
Но девушке, крадущейся в зелёном свете Луны, всего этого явно было мало. Черноволосая беглянка часто оглядывалась, прижимала к груди ларец со стенками из толстого мутного стекла. Внутри горел холодный огонёк, отбрасывая резкие тени, в которых лицо Аккары, наследной принцессы Аэтеры казалось ещё жёстче.
Длинное платье больше подходило для великолепных залов, для танцев, но не для леса. Подол, расписанный рунами Обережения, то и дело цеплялся за траву, за кусты — словно и ему, и им хотелось остановить девушку. Аккара даже не думала прислушиваться. Её род — древний и, несомненно, могучий — вот уже несколько веков как покинул леса. Вот и забылись древние законы, и даже предки, предпочитающие любоваться просторами, забыли, как может быть многословен каждый листик. Каждый порыв ветра, каждая ветка предупреждала — но девушка упорно шла вперёд. Более того, она то и дело срывалась на бег, и сбитое дыхание вместе с огоньком, вместе с неуклюжими шагами прекрасно выдавало её расположение. Тем не менее, чутьё подсказывало Аккаре — опасность близко, и невозможно было выносить её давящее и непредсказуемое присутствие. Но даже интуиция не помогла миновать неизбежного.
Вот быстрый вскрик — и ловушка захлопнулась. Как птица, забилась Аккара, раня нежную кожу об острые прутья клетки. Не для войны и не для лишений было рождено это тело — тело совсем юной эльфийки, сбежавшей из дома, уносящей с собой древнюю реликвию всего эльфийского народа. Аккара закричала, поняв, что не выбраться ей. Но ещё горше оказалось осознавать: обманули. И теперь Эклос Рабастан будет убит, и теперь её саму убьют, а земля эльфийская познает упадок, засуху, прочие ужасы… и всё это — её вина. И опустились руки, дух угас. Недвижимая, ждала эльфийка своей участи.
Тени метнулись к клетке.
И вдруг — одна за одной — попадали. Потому что другая тень, скрытая в листве, быстрее звука метала стрелы. Глаза, явно видящие в темноте, уши, ловящие малейшее изменение в Музыке Жизни, сильные руки с тонкими пальцами, верный лук, стройные стрелы… у врагов не было ни единого шанса. Минуты не прошло, как всё закончилось. Аккара кричала, она впервые видела смерть, и зрелище это повергло её в ужас. Одна из теней, оставшаяся позади своих товарищей, кинулась бежать. Незаметно, как ей казалось. Может, любой аэтэрец не смог бы увидеть её. Но сейчас очередная стрела развеяла смешную иллюзию незримости.
Аккара судорожно всхлипывала, сама не замечая этого. Силы оставили её, ларец давно лежал на земле — разбитый. Разгорающееся мягкое сияние освещало юбку застывшей принцессы. Вот спрыгнул на землю неведомый спаситель. Аккара напряглась, саму суть её охватила дрожь. Глядя на этого могучего воина, так просто перестрелявшего всех, кто нападал на неё, она чувствовала себя совершенно беспомощной. Ничто, кроме ужаса, не могло отразиться в её глазах при взгляде на него. Тоже эльф. Изящные чёрты лица, непривычного местным жителям, но оттого кажущееся ещё красивее — пугающей, совсем чужой красотой. Светлые волосы, рассыпанные по плечам, по спине. Некоторые пряди заплетены в косы. Ясные глаза мерцали в свете Луны и Сердца. Мужчина наклонился, осторожно взял реликвию, сжал в ладонях. Аккара потянулась к его рукам, прутья клетки резали её кожу, кровь стекала вниз — кровь уже давно коснулась Сердца. Странно, она породнилась с ним… даже представить себе не могла, что она выжила. Что она — владелица Сердца. И клетка сейчас не имела никакого значения. Как будто её и не было. Этот мужчина рядом, напротив сжимал Сердце Аккары.. Её душу. Её суть. И нужно было сделать лишь шаг…
Неуловимое движение — и всю поляну охватил ярчайший свет. От ловушки не осталось ни следа. Двое стояли напротив друг друга. Звёздный свет охватывал обоих, и не было ничего прекраснее этого зрелища.
Мир сонно улыбнулся. Он дремал иногда. Забывался на тысячные сотых долей секунд — и ему казалось, что он видит сны. И сейчас ему снились двое — пришелец извне и только что осознавшая себя Хранительница.
— Это твоё, — мужчина улыбнулся и протянул Аккаре ладони. Эльфийка приняла Сердце — и оно растворилось, исчезло, едва коснувшись её. Раны её были излечены, а сама она на миг познала мир, пришла к нему, узнала — чтобы её разум тут же всё забыл, но чувства сохранили эту память. И мужчина нёс её бесчувственную на руках.
— Ты… — сказала она через некоторое время.
— Я. — Эльф уверенно шёл по направлению к замку отца девушки. Он не ожидал нападения — да ему и незачем быть настороженным. Рядом было безопасно, Музыка Жизни ясно сообщало об этом.
Сколько же усилий пришлось приложить Учителю, чтобы он смог услышать! Но теперь пришелец был благодарен — и счастлив. Это всё равно, что впервые взлететь.
— Кто ты? — Аккара улыбалась.
— Я странник. Пришёл издалёка. Ты можешь называть меня «Лаэй».
— Такое странное имя. Что оно означает? — Хранительница плакала. Серебрянная в лунных лучах влага стекала по её щекам, но губы улыбались — будто она сама не знала о своих слезах. Лаэ охватила невиданная нежность, неведомый раннее покой, заглушивший неистощимую тоску на миг. Сам того не ожидая, эльф признался:
— Это не имя. Это сокращение слова, звучащего на моём родном языке как листва летних садов.
— Звучит… разве имя может звучать? — Аккара спрашивала вроде бы об обыденных вещах, но до-и-послезнание подсказывало ей, что в словах странника крылся особый смысл.
— Твои слова ранят меня, как и твоё непонимание. Лучше ответь, как ты.
— Я… хорошо. — Аккара вздохнула. — Я теперь Хранительница… а Рабастан мёртв, я чувствую. И почему-то не сожалею. Он сделал выбор, и мне так спокойно — знать, что у него этот выбор был. Это правильно… что он выбрал. И последствие… он выбрал и смерть. И я знаю, что ему хорошо там. В залах Предтеч. И мне так странно… как будто нечто большее ведёт нас сейчас обоих, и мы следуем, согласные, и это совсем не плохо.
— Хранительница… — Лаэ нахмурился Ему не составляло труда нести девушку, которая, как он чувствовал, была ещё слишком слаба. Её хотелось прижимать к себе. Он так чувствовал, что всё хорошо. Но всё же тревога омрачала его неожиданное и невесомое счастье. — Я не хотел вмешиваться в Силы вашего мира. Что я натворил?
— Нет. Ты хотел. Ты просчитал, что моим спасением ты добъёшься своих целей.
— Я добивался только этого, не большего.
— Ты не мог предсказать мою инициацию. — Аккара прикрыла глаза. — Это никто предсказать не может. Потому что инициация всегда происходит сама. События закручиваются в единый узел, все дороги ведут к неминуемому.
— Я не из этого мира. Его дороги не должны касаться меня, Эйкири.
— Ты идёшь другими дорогами, и то, что ведёт тебя, касается далеко не одного мира. — Девушка сделала попытку освободиться, и Лаэ поставил её на землю, — Я звучу как Эйкири? Что это значит?
— Вечность. — Лаэ вздохнул. Он взгляда не мог отвести от девушки. А она неотрывно смотрела на него. — Это не мой родной язык, это…
— Это мой мир. Ты — гость, но ты можешь быть здесь как дома.
— Дом… я хочу домой. — Он не понимал, что говорит, и почему говорит именно это. Всё было непонятно, необычно, но только ведь правда — дом. Почти как в детстве. Почти как тогда, когда ещё не было такой боли в груди, не было крика, разрезавшего неба, не было крови в морской воде. Этот мир согласен принять его, стать домом, а он так долго шёл, не зная дороги. Этот мир рад ему, Лаэ чувствовал. И возможно, и ему, и миру, и Аккаре будет лучше, если он останется здесь.
Аккара легко коснулась лба Лаэ. Прижала ладонь, и ноги эльфа подогнулись. Мягчайшая трава стала ему кроватью, а Аккара его согревала.
— Спи, странник. Отдохни, ты ведь всегда можешь вернуться ко мне. Я буду ждать. Отныне у тебя два дома, Лаэгель.
— Да… — прошептал Лаэ. — Он тоже не замечал своих слёз.
Ссылка на Фикбук.
-
-
30.06.2014 в 11:05-
-
01.07.2014 в 07:25Единственное что - это всё же не оридж. И канонный мир, и канонные персонажи - будут, правда, согласна, не такими, как в каноне.
-
-
01.07.2014 в 10:58-
-
01.07.2014 в 11:18Я пишу, пока мне интересно, пока нравится идея. Может, это - худшее проявление графоманства, но лучше уж будет так, как есть, чем так, как я не чувствую, хоть это и понравится многим. Но каким многим это может понравиться, если - ненастоящее?
Вам не понравилось, показалось некачественным, нехорошим. Кому-то понравится, у разных людей разные понятия о прекрасном тексте.
Здесь только первая глава. Ещё пять на фикбуке (и там есть упоминания о разных канонных вещах, я просто решила не тащить сюда всё). Это как бы пролог, основную часть сейчас начинаю писать, и вот в основной части будет Арда. Правда, говорить, что там есть Толкин - это всё равно, что утверждать, что он есть в ЧКА. Может, и есть, мир тот же. Может, и нет.